ОТ АВТОРА

Читатель может обнаружить в этой книге нежелательную параллель с событиями 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне. Однако все события, происходящие в романе, входят в первоначальный план, записанный автором еще в январе 2000 г.

Я слегка изменил упомянутый отрывок, чтобы сделать сходство с реальными событиями менее разительным, но это слишком важный момент сюжета, чтобы исключить его целиком. Надеюсь, что читатель простит меня за вызванный этим сходством дискомфорт и поймет, что я оставил в книге эти страницы не ради дешевого эффекта и желания сыграть на трагедии, затронувшей стольких людей.

ПРОЛОГ

Единственный цветок, чемерица, стоящий в вазе из вулканического стекла посреди огромного письменного стола, светился почти радиоактивной белизной в маленьком кружке искусственного света. В любом другом из великих домов это обманчиво хрупкое растение было бы вышито на знамени, драпирующем стену за троном, но здесь в этом не чувствовалось необходимости. Никто не мог бы проникнуть во внутренние покои чудовищного, похожего на кость здания, не зная, где он находится, и кто здесь правит.

В мире смертных чемерицу называют также рождественской розой: существует предание о маленькой девочке, которой нечего было подарить младенцу Христу. Она расплакалась у Вифлеемских ясель, и из ее слез, упавших в снег, вырос этот цветок. И цветок, и снег крайне маловероятны в Святой Земле тех времен, но на популярности легенды это не отразилось.

Есть еще древнегреческий миф о Мелампе Пилосском, излечившем при помощи чемерицы дочерей тиринфского царя, которых поразило дионисийское безумие, и они бегали по городу с воплями, хохотом и рыданиями.

Есть много преданий о чемерице, и почти во всех присутствуют слезы.

Устранителю Неудобных Препятствий молчать было не в новинку – в молчании он чувствовал себя как рыба в воде.

Он смотрел на освещенный цветок, позволяя мыслям свободно блуждать по самым темным закоулкам своего напоминающего лабиринт разума, и с каменным терпением ждал, когда заговорит сидящий за столом. Пауза затягивалась.

Тот, кто сидел по ту сторону стола и, судя по всему, преследовал в уме собственную добычу, протянул руку и дотронулся до цветка. Шелест его костюма из паутинного шелка при этом движении могла расслышать разве что летучая мышь – или сидящий напротив. Лепесток затрепетал, от прикосновения длинного пальца, лишь ненамного уступающего белизной цветку.

В комнате, расположенной внутри здания, не было окон, но Устранитель знал, что на улице идет сильный дождь. Он лупит по мостовой, и брызги летят из-под шин экипажей – здесь же так тихо, будто они вдвоем сидят в бархатной коробочке для драгоценностей.

Рука в мерцающем темно-синем рукаве снова тронула цветок.

– Будет война, – низким музыкальным голосом промолвил, наконец, хозяин дома.

Смертные женщины, услышав этот голос ночью у себя в комнате и ощутив незримое тепло, влюблялись так, что отказывали всем своим поклонникам и отрекались от земного счастья в надежде, что ночной гость опять вернется к ним и позволит пережить заново тот единственный, горячечный полуночный час.

– Будет война, – согласился Устранитель.

– Ребенок, о котором мы говорили, не должен жить.

Последовал долгий вдох – или вздох?

– Он не будет жить.

– Вы получите гонорар в обычном размере.

Устранитель кивнул, думая о своем. Он не опасался, что кто-нибудь, даже столь важная персона, как его собеседник, вдруг решит не платить ему. Скоро война, и он непременно понадобится им снова. Он специалист из специалистов, не имеющий себе равных по скромности и эффективности, – и никто не захочет сделать его своим врагом.

– Прямо сейчас? – спросил он.

– Так скоро, как только возможно. Если будете медлить, кто-нибудь может заметить. Да и рисковать ни к чему. Эффект Клевера изучен не до конца, и второго шанса у вас может не быть.

Устранитель встал.

– До сих пор мне ничего такого не требовалось, – сказал он и вышел – быстро, как тень, мелькнувшая по темной стене. Глава дома Чемерицы видел многое, недоступное другим, но даже ему было трудно точно отследить момент ухода Устранителя.

С этим лучше не ссориться, подумал он. Такого следует либо всячески ублажать, либо отправить в Колодезь Забвения, превратив предварительно в пепел. В любом случае ни на один из других домов он работать больше не должен. Лорд Чемерица, размышляя, снова погладил бледный цветок на столе.

Вот еще одно любопытное свойство чемерицы: ее можно заморозить в глубоком снегу, но когда начнется оттепель, цветок стряхнет с себя влагу и оживет, как ни в чем не бывало. Чемерица – сильное, выносливое растение.

Высокий, худощавый, одетый в паутинный шелк лорд нажал кнопку на боковой панели стола и произнес несколько слов в воздух. Ветра Эльфландии донесли их до всех, кому надлежало слышать, до всех в огромном городе и во всей неспокойной стране. Лорд Чемерица созывал своих сторонников на первый совет грядущей Войны Цветов.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ДОБРОЙ НОЧИ, НИКТО

1

ТУЧИ

Тео, включив мобильник, ощутил легкий укор совести – особенно когда заметил, что телефон оставался выключенным больше двух часов, – и с облегчением увидел, что никаких сообщений за это время не поступило. Он собирался отключиться всего на несколько минут, чтобы не создавать помех во время репетиции – ребят, особенно Криса, гитариста, такие звонки страшно бесили, – но потом забыл, что связь у него не работает.

Джонни, переступив через гитарные футляры, валявшиеся на полу, как сброшенные коконы, вышел к нему во двор. Пока они репетировали, с холма спустился туман, и дворик-патио выглядел, как островок в холодном море.

«Господи Боже! Март в Сан-Франциско. Надо было куртку надеть, когда выходил».

– У тебя закурить есть? – спросил Тео.

Ударник, скорчив рожу, похлопал по карманам рубашки и брюк. Руки у него при маленьком росте были длинные и сильные. Со своим брюшком, лохмами вокруг лысины и волосами, лезущими из-под выреза майки, он всегда напоминал Тео симпатичного шимпанзе из книжки знаменитой англичанки.

Джонни, обнаружив, наконец, пачку, вытряс одну сигарету для Тео, другую для себя и закурил.

– Свои вообще-то надо иметь.

– Зачем? Я курю, только когда играю.

– Как это типично для тебя, Вильмос, – ты всегда выбираешь путь наименьшего сопротивления. Я вот не могу без курева, а ты куришь, только когда тебе охота – то есть, когда я рядом. Я же и рак получу в итоге.

– Возможно. – Тео подумал, не позвонить ли домой, но ведь через несколько минут он и так уйдет. Кэт, правда, сейчас работает по программе «я беременна-и-хочу-в-любой-мо-мент-знать-где-ты»... Тео снова ощутил укор совести и не мог ни на что решиться. Он смотрел на телефон, как на артефакт исчезнувшей цивилизации.

– Сообщение от старушки? – Джонни один из всей группы был ровесником Тео, а говорил и вовсе как человек другой эпохи, беззастенчиво используя слова вроде «чувиха» или «хиппово». Тео сам слышал, как он однажды выдал «мировецки». Хотя и клялся потом, что это была ирония. Джонни был также единственным, у кого в голове укладывалось устаревшее понятие вроде «позвонить домой». Крис, Дано и Морган в свои двадцать с небольшим просто скидывали своим подружкам CMC, когда выпадал свободный часок для секса.

– Нет, но мне все равно пора двигать.

Джонни послал сигарету через низкий забор на улицу, как маленькую падающую звезду.

– Послушай сначала, как записался «Праздник». Тебе ведь не надо, чтобы Крис говнился еще больше обычного, так ведь? – Джонни ухмыльнулся в бороду и стал отрывать пластырь, которым обклеивал костяшки, чтобы не обдирать их о края своих ударных. Тео предпочел бы шрамы этим розовым пролысинам на волосатых кистях Джонни, но Джонни, похоже, с девушками последнее время не встречался и потому плевать хотел на такие мелочи.